Со стороны библиотеки самый, наверное, необходимый навык – не быть зашоренными. Да, есть правила поведения в библиотеке. Но ведь есть и возможности: всегда можно какой-нибудь подвинуть, выставочные комплексы сделать необычными «вывертами». То есть от библиотек требуется быть помощниками, быть сотрудниками, быть сопричастными экспериментам.
Например, в Добролюбовке проводились музыкальные дни. Мы на полном серьезе слушали музыку, и даже громко. Библиотека находится в отдельном здании, к нам даже никто из соседей не придёт жаловаться, несмотря на вечер. Правда, я не помню, до скольки библиотеки работают, может быть, это все было в нерабочее время, семь или восемь вечера.
Но зашоренными бывают и посетители! Был в Добролюбовке, например, спектакль. Это пример того, что мы показываем что-то новое, и библиотека дает площадку для реализации проекта. У нас в Архангельске есть «святые» писатели: например, Ломоносов, именем которого названо абсолютно все, и Федор Абрамов – в честь него назван аэропорт, фестивали и так далее. И всегда спектакли, связанные с ним, играли определенным образом, еще с советских времен. А на спектакле в библиотеке один режиссер представил альтернативную точку зрения. И люди, конечно же, оскорбились, потому что, по их мнению, Абрамова надо показывать только определенным образом. Зрители не то что не приняли, но это стало повод для дискуссии. И ведь не каждая библиотека позволит себе такое «богохульство».
У меня есть еще одна прекрасная история про Абрамова. Мы ездили в поселок Верково, где родился сам Федор Абрамов. Там, чтоб вы понимали, всё Абрамов: Абрамов дом, Абрамов, Абрамов, Абрамов... У нас была конференция, куда приглашали зрителей и дискутировали насчет Абрамова. Не поверите, но общество разделилось на две части: те, которые его ненавидят, потому что надоела реклама Абрамова везде, а вторые его просто обожают, это как секта.
И вот в библиотеке написано: спектакль по Абрамову. Понимаете? Все пойдут на Абрамова, все старушки, и скажут: «О, Господи!» Что, библиотека этого не понимает? Понимает. Поэтому я и говорю, как важно «не быть зашоренными». Все равно ведь включается самоцензура.
Но почему это важно? Зрители могут не знать, что это альтернатива традиционной режиссуре, и это их восприятие расширит. Ведь люди на самом деле не читают Абрамова, хотя им с детства о нем талдычат. А режиссеры и лекторы читали. Кто-то из зрителей посмотрит, придет домой и почитает: «Вау, ничего себе!» А может, и не почитает, а просто забудет.
Еще у меня был спектакль, где мне надо было 120 метров спанбонда (нетканый полимерный материал – прим. ред.), чтобы сделать 16 палаток. И мы их сделали – просто огромные. Добролюбовка позволяет такие пространства закрывать.
В Питере в 2015 году у нас был проект «Маршрут старухи», посвященный Хармсу. Он шел на нескольких площадках. Детская библиотека имени Лермонтова тоже была частью спектакля, и нам даже разрешали там выбрасывать кукол из окон. Мы никогда не сталкивались ни с какими ограничениями. Понятно, что книжки нельзя трогать, но при этом мы двигали стеллажи, освобождали себе пространство.